10 ЛЕТ ЯРМАРКАМ ВАКАНСИЙ
ИСТОРИЯ. ТЕНДЕНЦИИ. ТИПАЖИ. СТАТИСТИКА
Работа избавляет нас от трех великих зол: скуки, порока и нужды. Уже одного этого изречения Вольтера достаточно, чтобы сказать ярмаркам вакансий – да! Ведь "скука", "порок" и "нужда" есть тот социальный чернозем, на котором пышным цветом расцветает бытовая и прочая преступность. Больше работающих – меньше отдыхающих в местах не столь отдаленных. Больше работающих – меньше сирот при живых родителях. Больше работающих – меньше зазор между полюсами богатства и нищеты, чреватый призывом к топору.
В идеале работать должен каждый, будь он при здоровье и трезвом уме. Хотя бы часа четыре в день, как писал в утопии "Город солнца" Томмазо Кампанелла. Не все сбылось, о чем мечтал неистовый монах. В частной собственности оказалось больше практицизма, чем в коммунистических видениях. Но фундаментальную ценность труда никто не будет оспаривать. Это если не солнце, то маленькая, докрасна раскаленная буржуйка, от которой пляшет благосостояние человека. И ярмарка вакансий, предлагающая безработным "светила индивидуального пользования", находится в дальнем родстве с великим утопистом позднего средневековья. В ней тоже есть изрядная толика рекрутинговой, как модно сейчас говорить, маниловщины. Потому что еще ни в одной стране мира не удалось приохотить к труду или заставить работать всех. Но это не значит, что посредничество между работодателями и претендентами на вакансии бесплодно. Отнюдь! На ярмарке вакансий как нигде наглядно материализуется конституционное право человека на труд. Она по примеру известного скульптора древности отсекает в своих предложениях все лишнее и как бы говорит безработному: вот она, голая правда об этой работе – режим, зарплата, перспективы роста, социальный пакет. Нравится – давай договариваться. Претендуешь на большее – почему же до сих пор такой неприкаянный?
Мы читаем объявления о предстоящей ярмарке вакансий механически. Не чувствуя в привычном словосочетании языковой свежести. А между тем это лингвистический новодел. Периодика стала писать о таких ярмарках в конце 90-х годов прошлого века.
Новополоцкий рынок труда и структуры, профессионально занимающиеся проблемами занятости, к этому рубикону подходили исподволь. С одной стороны, городская индустрия должна была докатиться до нижней точки падения, чтобы начать пусть болезненный, но дающий надежду на возврат к нормальному производству. С другой – тысячам безработных предстояло побарахтаться в грохотах экстремальных способов выживания, хлебнуть лиха в шкуре челноков, шабашников, трудовых мигрантов, контрабандистов, политических путан, кооператоров, зицпредседателей, других колоритных персонажей эпохи экономического упадка и морального отката.
Вот какой прогноз давала одна из областных газет в марте 1992 года. "Для Новополоцка с его гипертрофированным нефтехимическим комплексом слово "нефть" созвучно слову "жизнь". Шесть работающих новополочан из каждых десяти зарабатывают на хлеб насущный в этом секторе городской экономики. Когда человек теряет половину крови, тут уже не до румянца во всю щеку. Схожая ситуация сегодня в Новополоцке. 50-процентное снижение поставок нефти ведет к необратимым процессам. В промзоне консервируется оборудование. Однако специфика отрасли такова, что консервация автоматически превращается в утилизацию. Резкое снижение производства, словно поршень, выдавливает за ворота предприятий сначала пенсионеров, за ними неугодных начальству, следом всех подряд. В городе формируется резервная армия труда. Она относительно молода и феминизирована. В этом тоже сказывается характер новополоцкой промышленности, изначально сориентированной на представителей сильного пола. На сегодняшний день в городе статус безработного имеют 34 человека. К концу года число "лишних людей" может вырасти в 50 раз, а в ближайшие два-три года – до 3–5 тысяч. При этом каждый безработный мужчина окажется в окружении шести безработных женщин. На таком социальном фоне следует ожидать дальнейшего снижения рождаемости, увеличения числа разводов, роста преступности, люмпенизации значительных слоев городского населения.
Еще туже придется затянуть пояс социальной сфере, которая в Новополоцке всегда была на иждивении у гигантов здешней индустрии. Они и рады бы помочь, да сами переживают не лучшие дни…"
Цитата великовата, зато избавляет от необходимости долго объяснять, почему появлению ярмарок вакансий предшествовал некий инкубационный период. В Новополоцке многое завязано на нефтеперерабатывающем заводе. Все 90-е он находился в крутом пике. Поставки углеводородного сырья уменьшались по 1999 год включительно. Падая, нефтегигант увлекал за собой смежные и сервисные предприятия, занятость на которых соотносится с численностью его собственного персонала как 6 к 1-му. Добавим сюда производственный коллапс, парализовавший заводы БВК и "Измеритель". О какой ярмарке, скажем, могла идти речь в 1996 году, когда на одно вакантное место, предлагаемое центром занятости, претендовало 28 (!!!) человек.
К этому времени, правда, страна превратилась в один большой базар. Врачи, учителя, музыканты, военные бойко ковали барыши в торговых рядах от Москвы до Варшавы, превратив собственные квартиры в перевалочные базы. Рынок стал землей обетованной для тысяч людей – сокращенных, уволенных, бросивших работу по собственному почину ввиду невозможности содержать семью на зарплату в 15-20 долларов.
Среди гримас сферы занятости самой глумливой и мучительной для Новополоцка я бы назвал положение технической интеллигенции. Она определяла лицо Нефтеграда в советские годы. Нефтепереработка, химия, микробиология, стройиндустрия, приборостроение, транспорт, энергетика – вся отраслевая парадигма, представленная в промзоне, была на хорошем счету у центра. Делилась опытом со всей страной. Запускала лучших специалистов в кадровые высоты вплоть до республиканского и союзного совминов. Купалась в наградных дождях. Первой в городе стала обзаводиться приватными автомобилями. Выезжала в статусные командировки за границу. Строила для себя дома с улучшенной планировкой, которые островками комфорта смотрелись среди непритязательных "хрущевок"…
И вот сказка кончилась. Инженерный корпус города, этот демиург, на которого еще вчера все непосвященные взирали с религиозным трепетом, стал наравне с прочими пасынками смутного времени торговать жвачкой и прокладками на стихийных базарчиках Новополоцка. Глазастые газетчики не могли пройти мимо этой грандиозной профанации. Приведу одну из реплик, датированную маем 1994 года.
"Как не позавидовать респектабельным инженерам первых советских пятилеток, не говоря уже о технической интеллигенции царского времени, жившей на широкую ногу, державшей прислугу, имевшей собственный выезд с кучером. Теперь инженер – первый кандидат в безработные, потенциальный папертник. Во всяком случае, статистика Новополоцкого центра занятости говорит об этом без обиняков. По состоянию на 1 апреля приложение своей многообразованной голове в городе искали 104 инженера-строителя, 37 инженеров-технологов, 44 инженера-механика, 58 инженеров-конструкторов. Иными словами, каждый пятый безработный Новополоцка – обладатель вузовского диплома с техническим профилем…".
Оживление рынка труда в Новополоцке – после клинической смерти начала 90-х и подключения к аппарату искусственного дыхания, коим для города стал базар в середине этого десятилетия, – я бы привязал к 1998 году. Еще конкретнее – к пуску установки ВТ-1, которая открывала перечень первой постсоветской программы развития "Нафтана". Это был революционный залп по самодержавию экстенсивной экономики, решительный поворот к нефтепереработке ХXI века.
Дело в том, что проекты середины прошлого века, по которым строился завод, исходили из постулата "нефти много". 50 процентов мазута в товарном балансе НПЗ считалось нормой. Обретение независимости заставило Беларусь, отрезанную от энергетических кладовых, пересмотреть основы своего хозяйственного уклада. Рациональное использование стремительно растущих в цене и покупаемых за валюту углеводородов переходило в разряд стратегических задач, де-факто обеспечивающих национальную безопасность. Мазут оказался в перекрестье большой политики и глобально понимаемой экономики. Его объемы нужно было немедленно сокращать в пользу светлых нефтепродуктов, более выгодных по цене и цепи последующего передела. Пионерной мощностью в этом смысле и стала установка вакуумной разгонки мазута. Остальные объекты реконструкции шли по ее стопам, расширяя и превращая в дело всего завода почин первопроходцев.
В программу входило 15 крупных проектов. Это сотни миллионов инвалютных инвестиций, необозримый фронт работ. "Нафтан", взявший курс на мировые стандарты нефтепереработки, не мог не разбудить промзону. Тем более, что наряду с масштабной модернизацией производства он продолжал строить жилье, капитально ремонтировал объекты социального назначения, расширял корпоративную инфраструктуру здоровья. Мало-помалу от этого пирога стали отщипывать все, кто был связан с главным работодателем Новополоцка договорными отношениями. Приободрились проектировщики. Потянулись к передовой производственного фронта строители и монтажники. Транспортники освежили в памяти навыки перевоза негабаритных диковин по дорогам Европы. За счет платежеспособности заводчан и соседей "Нафтана", поднимавшихся на дрожжах его заказов, наращивали товарооборот и создавали новые рабочие места предприятия торговли и сервиса. Словом, рынок труда стал постепенно возвращаться к нормальному состоянию, когда и безработным, и работодателям есть что предложить друг другу.
Если экономику уподобить конной тяге, то телега не заставила себя долго ждать. В 1998 году "Нафтан" ввел в эксплуатацию первую установку программы развития, а годом позже городской центр занятости пригласил на пробную ярмарку вакансий всех, кому тягостна сама мысль о социальном или семейном иждивенчестве. Диспозиция получилась такой. Кадровики 40 предприятий и организаций Новополоцка пришли на ярмарку с конкретными предложениями. В совокупном портфеле вакансий было около 500 рабочих мест. Соискателей оказалось в 2 раза больше. Из этой тысячи 100 человек были трудоустроены. Еще 60 зачислены в резерв. Около 450 горожан смогли проконсультироваться по вопросам занятости у приглашенных юристов. Почин получил одобрение народа. При анкетировании 11 из каждых 12-ти гостей ярмарки высказались в пользу таких мероприятий…"
Рожденная как набатный отклик на всполохи общественного беспокойства, ярмарка вакансий в ее новополоцкой версии очень скоро приобрела четкую каноническую форму. Памятки для посетителей. Социологический зондаж настроений с помощью анкетирования. Информационные стенды и настенные путеводители. Диктор-информатор, дублирующий по внутренней радиосети визуальный справочный аппарат ярмарки. Кадровики крупнейших новополоцких организаций и предприятий всех форм собственности. Сводная группа консультантов, включающая в себя специалистов городской службы занятости, инспекции труда, отраслевых профсоюзов, специализированных СМИ, осуществляющих мониторинг регионального рынка труда...
Журналисты массовых газет тоже взяли на особый учет ежегодное мероприятие. И в силу очевидной важности, и как счастливую возможность поработать с "этюдником". Где еще запасаться впечатлениями, наблюдать нравы, выискивать характерные типажи, как не на ярмарке? Она сама – готовый очерк по физиологии города, ждущий своего бытописателя калибра Гиляровского.
Пока идешь в городской Дворец культуры, настраиваешь себя на тему, смотришь по сторонам. И видишь, сколько вокруг праздношатающейся публики. Нетвердая походка. Испитые лица. Затрапезный, неряшливый вид. Таким и будни – не указка, и утро, располагающее к трудам, – не укор. И уж тем более им до лампочки ярмарка вакансий. Они себя давно трудоустроили. На социальном дне. И дрейфуют от плохого к худшему.
На самой ярмарке превалирует иной тип безработного. Бедно, но чистенько одет. Пытлив. Настойчив. Везде постоит. Каждого послушает, впитывая, как губка, даже то, что остается в подтексте разговора. Такого "лишнего" и не отличишь от тех, кто, имея работу, тоже пришел на встречу с кадровиками города. Эта категория посетителей хотела бы поменять посредственное на хорошее или хорошее на лучшее. Главный мотив поиска – увеличение заработка.
У студентов, которых всегда здесь много, свои резоны. Не сегодня-завтра распределение – и лучше не полагаться на авось, принять упреждающие меры. Всегда есть на ярмарке пенсионеры, которым надоело киснуть в четырех стенах и ругаться со своей половиной. И вынужденные переселенцы с типичной внешностью южан. И вчерашние гастарбайтеры, которые приходят сюда не столько за работой, сколько за благословением на новый исход – неизбежный в их понимании в силу большой разницы в оплате труда в нашей стране и за "бугром". И молодые мамы, мадонны с младенцами на руках – самое трогательное, что доводилось мне видеть на ярмарках вакансий.
В последнее время спрос и предложение на городском рынке труда уравновесились. Если в иные годы на ярмарку вакансий приходило до 1500 человек, то на последней, десятой по счету, зарегистрировано 400 посетителей. Но колокол сферы занятости по-прежнему пугает государственных мужей своим набатом. Правда, теперь он звонит не по тем, кто без хлеба, а по тем, кто ест его, намазывая толстым слоем российского масла. Я беседовал с кадровиками треста №16, НЗМ, СРСУ-3, акционерного общества "Новополоцкжелезобетон", других предприятий стройиндустрии. У всех в прямом смысле слезятся глаза, когда они смотрят на восток. У Лужкова и Матвиенко, мэров титульной и северной столиц России, сегодня трудятся сотни наших строителей и монтажников. И эти сотни имеют тенденцию расти в числе, превращаясь в тысячи.
В социологии труда есть модульная величина – 4. Пока заработки в чужой стране не составят такую кратность по отношению к отечественным, люди в массе своей предпочтут спокойную жизнь дома. Ибо комфорт и безопасность дороже денег. Но цифра "четыре" и все последующие – это сигнал к миграции. Премьер Путин недавно пообещал россиянам 29000 рублей (1200 долларов) в 2011 году. Мэр Лужков москвичам и того больше – 43000 рублей (1800 долларов). Определяя собственную политику в сфере занятости, мы должны держать в голове заработки соседей.
Владимир ФАКЕЕВ, "НГ".
Больше новостей читайте в "Новой газете"!
